Знание – власть
Мишель Фуко
Независимость нашей страны не начиналась, прежде всего, из-за интеллектуальной зависимости от западного мира, от которого, в свою очередь, зависит Россия, от которой зависит Кыргызская Республика. Речь идет не только о технологиях, а в первую очередь о гуманитарном социальном знании. О выборе пути. Производство собственного знания, и даже большее, жизнь по собственному знанию – это гораздо сложнее, чем кажется. Выбор предстоит между желанием изменить мир и желанием успешно приспособиться к нему. То знание, которое сегодня получают многие молодые люди в престижных зарубежных вузах, это знание, которое дает возможность им успешно приспособиться к этому миру. Никто не задумывается над тем, куда идет этот мир, гораздо важнее приблизиться к тем людям и странам, которые идут во главе этого шествия, которое благодаря колониальным захватам и глобализации охватило весь мир.
В начале независимости бытовал миф о том, что кочевой менталитет кыргызов позволит им быстро приспособиться к рыночной экономике и демократии. Это было связано с тем, что в научной среде сложилось мнение о том, что кочевой образ жизни – это адаптация человека к условиям аридной зоны Евразии. При всем этом считалось, что в бронзовый век на тех же территориях бытовало комплексное земледельческо-скотоводческое хозяйство. С эпохой железа историки начинается так называемая “эпоха ранних кочевников”,[1] охватывающая период с VIII века до н.э. до первых веков новой эры. Куда же пропало «комплексное земледельческо-скотоводческое хозяйство»? Оно стало ненужным и прежде всего по идеологическим причинам.
«Я дал ему, Климычу, выговориться до конца и стал объяснять, почему киргизы занимаются главным образом скотоводством, какое это длительное и трудное дело – от скотоводства и непрестанных кочевий осесть на землю, взяться совсем за иное, за непривычное дело. Сказал Климычу, что и Советская власть заботится о том, чтобы кочующих киргизов превратить в оседлых… Я долго пытался внушить Климычу мысль, что исторические периоды в жизни целых народов чередуются в известном порядке с железной, неумолимой последовательностью; что каждый киргиз в отдельности ни прав, ни виноват в том, что он кочевник, что до сих пор не осел на землю, что не занимается пока земледелием и т.д. и т.д. Я все хотел ему доказать одно: что какого-то особенного, прирожденного, национального порока во все этом нет и быть не может, что все эти особенности были бы свойственны и любому другому народу, если бы только он оказался в совершенно таких же условиях, как киргизы»[2].
Эти слова были сказаны комиссаром Фурмановым, когда он проезжал по землям «кочевников», которые «в силу неумолимых исторических причин еще не осели на землю», хотя до 1916 года более 95% местных кыргызских хозяйств занимались земледелием[3]. Нужно было показать положительную роль советской власти в приобщении диких кочевников к цивилизации и прогрессу. Цивилизация же предусматривает наличие зернового хозяйства и городов. Если признать наличие земледелия и городов у кочевников, то получится, что у них уже была цивилизация, поэтому империя не могла приобщить уже приобщенное. Поэтому рождается знание, в котором существуют «чистые кочевники», не знавшие «плодов земледелия». Любые попытки отказаться от этого навязанного, не имеющего ничего общего с реальным прошлым, знания, натыкаются на беспощадную критику со стороны авторитетных кочевниковедов.
«В ряде центральноазиатских стран, и даже в отдельных республиках Российской Федерации, наблюдается любопытная тенденция в отношении к кочевникам, ставшая особенно заметной в постсоветский период. Она связана со спецификой националистических мифологий, которые, как и в других странах, стремятся к прославлению реальных или воображаемых предков. Поскольку эти предки, во всяком случае, часть их, нередко были кочевниками, некоторые ученые и особенно псевдоученые дилетанты или стремятся преувеличивать их уровень развития и достижения или, напротив, утверждают, что они вообще не были кочевниками, а практиковали комплексное скотоводческо-земледельческое хозяйство… В подлинной науке нет места (и нужды) необузданной фантазии и идеологическим спекуляциям любого рода»[4].
В кыргызской философии есть четкое разделение на мир истинный (чын дүйнө) и мир иллюзорный (жалган дүйнө). Мир иллюзорный – это мир живых людей, и мир истинный – это мир мертвых. Мир живых иллюзорен не потому, что он не настоящий, и не потому, что человеческая жизнь – это сон. Мир, в котором мы живем, – реален, но человеческие представления о нем ложны, поэтому это мир переменчивый и тленный. Таким образом, ложный мир – это мир ложных представлений о нем, а не сам мир, то есть мир ложных знаний и представлений о реальности как в настоящем, так и в прошлом. Представления привязаны к словам, слова зачастую привязаны к текстам, которые постепенно становятся канонами. Другое дело, кто создает и контролирует эти каноны, которые порождают знание, которое приводит к власти над умами и телами людей. Почему существует «подлинная наука» и «псевдоученые дилетанты»? Почему кочевники стали хуже оседлых?
Французский философ Жак Деррида предлагает рассматривать такие оппозиции в рамках иерархических бинарий, где один из элементов двоицы преобладает над другим. Это нужно не для того, чтобы описать Другого[5] (представителя культуры, цивилизации, просто соседа или представителя другого пола), а осознать себя через противопоставление себя Другому. Естественно, что при этом сравнение идет в свою пользу, а другой становится маргиналом на обочине жизни. Деррида, признавая евроцентризм, предлагает метод деконструкции, который должен разрушить подобные иерархически структурированные бинарии с доминированием одного из них, например: мужчина-женщина, западное-восточное, разум-тело, общественное-частное, рациональное-эмоциональное и т. п.[6]Наличие иерархии Деррида объясняет логоцентризмом, который притягивает какие-либо понятия вокруг одного опорного центра.
Деконструкция не значит изменение опорного центра. К сожалению, сегодня многие в нашей стране занимаются именно этим, считая, что порождают «новое знание». На самом деле целое поколение представителей социальных наук 25 лет занимается тем, что пытается перетащить вес на свою сторону, действуя в рамках тех же пар, которые уже использовались. Пытаясь уйти от зависимости, от навязанной иерархии, где мы были в подчиненном положении, мы не замечаем, что на самом деле мы не обрели свободу. Деконструкция – это, прежде всего, освобождение от принятой самими или навязанной другими иерархии, а не переворачивание ее в свою пользу. Мы же пытаемся захватить лидерство в этих парах. Теперь в нашем представлении восток лучше запада, духовность противопоставляется бездуховности, рациональности запада, общественное считается лучше частного и т.п. И, конечно же, кочевой мир стал гораздо лучше оседлого мира.
Метод и подход не изменились. Основа – осознание себя через уменьшение Другого и возвеличивание себя – не изменилась. Тогда как можно говорить об освобождении от знания -власти бывших метрополий? Производство собственного знания – это не противопоставление «нового знания» «знанию» имперского центра. Это, прежде всего, понимание смысла знания собственной культуры в доколониальное время.
Это знание существенно отличается от знания, которое получается и преподается в университетах. Это знание нацеленно на изменение мира, а не приспособление к нему в погоне за лидерами. Ценности в системе мировоззрения не подчинены сравнению с Другим и возвышению себя. Вместо постоянного увеличения валового внутреннего продукта, прогресса, подчинения пространства под свои нужды будут предложены другие ценности. В них существует не Человек и Другой Человек, а Человек как часть Природы, а не ее венец. И это будет трудный путь, трудный выбор осознать то, что кочевничество – это не только “адаптация к аридным зонам Евразии”, а осознанный выбор целой группы людей, которые выбрали другой стиль жизни. Очень хорошо об этом сказала одна женщина в коротком диалоге с востоковедом Арминием Вамбери, который проник в глубь Центральной Азии под видом дервиша:
“На следующее утро мы расположились лагерем на возвышенном берегу реки; эта местность носит название Тёйебоюн, т. е ”Шея верблюда”, вероятно, из-за изгибов берега. В определенные месяцы здесь живут киргизы. За 10 часов я видел три киргизских семьи, которые появлялись одна за другой, находились около нас самое большее по три часа и затем отправлялись дальше. Мне открылась во всей полноте картина жизни кочевников, и, когда я заговорил об этой беспокойной бродячей жизни с одной киргизской женщиной, она сказала мне, смеясь: ”Мы же не можем быть такими ленивыми, как вы, муллы, и целыми днями сидеть на одном месте! Человек должен двигаться. Посмотрите, солнце, луна, звезды, вода, животные, птицы и рыбы — все движется. Только мертвые и земля недвижимы”.[7]
Речь идет о производстве собственного знания как способе жизни, так как знание – это власть над способом жизни. Этот способ далек от способа, который мы ведем сейчас и который заключается в том, чтобы приспособить среду обитания под свои нужды, то есть попросту уничтожить природу и создать бесконечный комфортабельный Город. Речь идет об изменении, а точнее, о возвращении к тому способу мышления, который ставил на первое место сохранение среды обитания не только для человека, но и всех остальных представителей природы, флоры и фауны. Это подразумевает не только отказ от комфортной жизни, но также и избавление от комплекса отсталости, так как это подразумевает выход из иерархической бинарии, а не попытки перетянуть первенство на свою сторону. Это подразумевает Другой путь, без наличия Другого.
[1] Термин в советской историографии был введен археологом М. П. Грязновым в 1939 году и распространился в советской литературе. История СССР (макет). Ч. II, гл. 6, §3. «Ранние кочевники Западной Сибири и Казахстана». Изд. ИИМК АН СССР, 1939
[2] Фурманов Д. А. Мятеж (Фрунзе, Мектеп, 1979) 18 – 19
[3] В Пишпекском уезде из всех 31886 хозяйств имели посевы 29648, а в Иссык-Кульской долине – из 28034 киргизских хозяйств 26328 занимались земледелием. См.История Киргизии. Т. I (Фрунзе, 1963). С. 382
[4] Хазанов А. М. «Кочевники евразийских степей в исторической ретроспективе» //Кочевая альтернатива (Москва, 2002). С.42
[5] Концепция ‘другие’ используется в социальных науках для понимания процесса, посредством которого человеческие общества и группы не только конструируют себя, свою самость («концепции самости», «психологии самости» и «философии самости»), но и исключают «других», которых они хотят подчинить или принизить, или которые не подходят их обществу
[6]Первоначально метод деконструкции назвался «грамматологией», сосредоточившись на логоцентризме и тексте: Jacques Derrida. Of Grammatology, trans. Gayatri Chakravorty Spivak (John Hopkins University Press, 1976). Первое издание на французском языке: De la grammatologie, Les Éditions de Minuit, 1967
[7] Арминий Вамбери. Путешествие по Средней Азии. Москва. Восточная литература, 2003. Ч. I., Х, «Удивительный разговор с киргизской женщиной о жизни кочевников».